переводчик Е. Матерновская
Издательство "Эксмо", 2005 г.,
|
Следующим переводом, выбранным мною для ознакомления
с опытом профессионалов, стал перевод сборника
Артуро-Переса Реверте
“С намерением оскорбить”
"Перес-Реверте обо всём говорит прямо, не прибегая к эвфемизмам. Писатель не ограничивает себя в выборе языковых средств. Даже просторечие и откровенно грубую брань он превращает в инструменты обличения окружающей действительности, выражения негодования и горечи." ( Хосе Луис Ногалес, из вступительной статьи к рассматриваемому сборнику)
Ну что же, посмотрим...
1.
Вот автор пишет об Испании времён короля Фелипе II: “ … una
época extraordinaria, cuando España, o las Españas, o lo
que esa palabra significaba entonces, era potencia mundial indiscutible y
tenía a la que hoy llamamos Europa bien
agarrada por las pelotas.”
Что, в общем, означает, что в то время Испания была
мировой державой и "крепко держала
за яйца тогдашнюю Европу". “Фу! Как грубо!”, — скажут некоторые.
Наверное так же подумала и г-жа Матерновская и перевела так: “ … эпоха, когда Испания или Испании, как говорили в то время, была великой
державой и кредитором всей Европы”.
Весьма изящный выход из щекотливого положения! Я
сначала не понял, причём тут кредитование, но потом вспомнил, что в ельцинские
времена Россия просто буквально выживала на кредиты МВФ, который таким образом
крепко держал за яйца правительство Гайдара. Но, думаю, читателям было бы
понятнее, если бы в переводе было, хотя бы что-то вроде “крепко держала в кулаке всю Европу”. А так очень сухо, да и не соответствует
смыслу оригинала.
Или вот ещё: “El ministro don Abel Matutes ha decidido que a Gibraltar le vamos a poner los pavos a la sombra”. Несмотря на приличные, на первый взгляд, слова, здесь использовано
довольно вульгарное выражение из такой популярной сейчас области
общечеловеческих ценностей как нестандартные сексуальные отношения. Как же это
перевести, не нарушив закон о пропаганде, сами знаете чего? Я бы сказал: “ Министр дон Абель Матутес,
обидевшись на правительство Гибралтара, решил надрать им всем задницу”. Но г-жа Матерновская
решила поступить радикальнее: “Господин
министр Абель Санчес пообещал покончить
с Гибралтаром”. Во-первых, сменила министру фамилию, а во-вторых, с
Гибралтаром решила просто покончить. Формально звучит очень грозно, но всё-таки
как-то пресновато, не в стиле дона Артуро. Кстати, в дальнейшем истинная фамилия министру
была возвращена, что, с одной стороны, похвально, но, с другой, может ввести
читателей в заблуждение. Лучше было бы придерживаться ранее принятой легенды. В
конце концов, какая нашему читателю разница, а фамилия Санчес — да, типично испанская, её у
нас все знают. Кстати, так называется ("Абель Санчес") известный роман испанского классика Мигеля де Унамуно, и не исключено, что
учебная программа филфака сыграла здесь свою роль.
Ещё пример. Обращаясь к своему коллеге-писателю Хавьеру Мариасу,
автор пишет: “Estoy hasta la bicectriz, vecino. Sobre
todo porque aquí nadie se hace responsable de nadie”. Перевод:
“Друг,
я больше так не могу. Здесь никто
ни за что не отвечает”. По смыслу всё верно. Но вот это выражение “Estoy hasta la bicectriz” … Почему здесь упоминается “биссектриса”, что она здесь означает … или символизирует? Вы не поверите,
здесь она означает … “пенис”! И
потому это выражение с вполне приличными словами считается вульгарным. Кстати,
мне приходилось встречать ещё одно аналогичное выражение: “Estoy hasta el eje de simetría”. Здесь
“el eje de simetría”, то
есть “ось симметрии”, как вы
уже, наверное, догадались, тоже
означает “пенис”. Представляю, как
у них, наверное, весело на уроках математики! Надо признать, что испанцы обладают богатым воображением и чертовски
изобретательны в части подобного рода выражений. У них есть десятки слов для
обозначения половых органов. И на любой вкус. Выше рассматриваемые, вероятно, в
ходу у технической интеллигенции. Как вы понимаете, перевод “я больше так не могу” в данном случае несколько
пресноват. Всю фразу можно было бы перевести, например, так: “Как
же меня всё это задолбало, дружище! Особенно то, что здесь никто ни за что не
отвечает”. Как-то так.
Я иногда консультируюсь на одном испанском языковом
форуме в том числе и относительно подобного рода лексики, и когда говорю, что
интересующая меня фраза взята из книги Артуро Переcа-Реверте, тут же появляются
комментарии типа: “А! Этот “матерщинник и охальник”! Ну, так от него всего можно
ожидать!”. Я подумал, а скажет ли что либо подобное кто-нибудь из российских читателей,
прочитавших его книгу в переводе г-жи Матерновской? Не знаю, не знаю...
2.
"Перес-Реверте использует в
своих эссе все без исключения возможности испанской разговорной речи. Жаргонные
словечки сочетаются в них с изысканными метафорами и полными экспрессии
образами. Чтобы создать сатирическую, гротескную картину окружающей действительности,
Перес-Реверте свободно использует молодёжный слэнг и воровское арго, придумывает новые слова."
(Хосе Луис
Мартин Ногалес, из вступительной статьи к рассматриваемому
сборнику)
Как и следовало ожидать, в текстах Переса-Реверте
широко используется слэнг. Давайте посмотрим, как с
этим справляется переводчик.
Вот наглядный пример. Дон Артуро приглашён на свадьбу дочери
своего старого друга, между прочим, бывшего напёрсточника
и уличного вора. Дело в том, что в своё время на испанском радио выходил цикл
программ “Закон улицы”, в которых
принимали участие полицейские, уличные карманники, напёрсточники,
проститутки … ну и т.д. Как я понимаю, они рассказывали о действующих в их
среде неписанных законах и правилах поведения. С одним из персонажей, по имени Анхель, дон Артуро
даже подружился и поддерживал отношения и после завершения цикла. И вот этот Анхель
приглашает его на свадьбу своей дочери. Естественно стиль повествования и
лексика действующих лиц соответствует их, так сказать, социальному статусу:
почтенная публика вовсю использует то, что у нас широко известно в узких кругах
как “блатная феня”. Для начала дон Артуро сообщает: “Se ha casado la chinorri de mi plas”. Перевод:
“Дочь моего приятеля вышла замуж ”.
Могу сказать, что эту фразу в оригинале, взятую вне контекста, не поняли даже
участники языкового форума испаноаблантов, куда я
обратился за консультацией (я, естественно, тоже таких слов не знал). Потом
совместными усилиями нарыли в сети некий словарь жаргона испанских тюряг, но, повторю,
напрямую этих слов никто из испаноаблантов не знал и
никогда не слышал. Оказалось, это такая крутая испанская “феня” с цыганским акцентом. И перевести её вот так просто … ну,
как-то явно не то. Ну, может хотя бы (я понимаю, что это тоже слабовато) “Малышка моего старого кореша вышла замуж”.
Ну, хотя бы так. Да, смысл в переводе
передан правильно, здесь контекст помог (у меня тоже насчёт смысла сомнений не
было, хотелось узнать, что это за “jerga”). А колорит? Колорита нет.
“Дочь моего приятеля вышла замуж”, - так мог бы сказать любой
московский интеллигент в очках.
На свадьбе один из старых приятелей Анхеля угощает дона Артуро дешёвыми сигаретами и,
извиняясь за то, что приходится курить такое дерьмо,
говорит, что, мол, сейчас, когда он уже не у дел, приходится “… ir mirando con tiento la viruta que uno gasta”. Перевод: “приходится экономить на сигаретах”. Но, обратите
внимание, в оригинале используется жаргонное словечко “viruta”, обозначающее “деньги”. Мне кажется, можно было бы хотя
бы сказать, что “приходится считать
бабки, приятель”.
Далее Анхель вспоминает свою бурную молодость, когда он с
коллегами “…se iban en verano a Ibiza a tangar guiris y pringaos”. Перевод: “…ездили летом на Ибицу
обчищать туристов”. Ну, Екатерина
Андреевна, учитывая наличие во фразе воровского жаргона, здесь явно
напрашивается фраза в стиле незабвенного Глеба
Жеглова из “Место встречи изменить
нельзя”: “ …летом давали гастроль на Ибице и вовсю разводили там лохов-иностранцев и прочих
фраеров ушастых”. На жаргоне “guiris” – иностранцы
(презрительно), “pringaos” – по-нашему “лохи” или “фраера”, а “tangar” – это именно “развести”,
то есть не “украсть”, а “обмануть” (они же напёрсточники
были).
Далее приятели хвастаются что “…en una noche de juerga
quemaban doscientos de papeles”. Г-жа Матерновская переводит: “…и делали за ночь по двести песет, когда выдавалась хорошая гулянка”.
Во-первых "делали"
подразумевает, что они, так сказать, зарабатывали. Но в оригинале сказано что
"quemaban", то есть "прожигали",
"тратили денежки", "кутили". Во-вторых,
я не знаю, что г-жа Матерновская называет
“хорошей гулянкой”, но гулянка на 200
песет (даже с каждого, хотя в тексте этого нет) – это, как говорил ослик Иа-иа: “Душераздирающее зрелище!” Двести песет –
это крохи. К счастью, на самом деле всё было не так плохо. Дело в том, что “papel” на слэнге
– это банкнота в 1000 (тысячу!)
песет. Вот на двести кусков таки да, можно было неплохо погудеть.
3.
Иногда плохое знание жаргона (да и просто испанского
языка) играет с переводчиком дурную шутку и приводит к курьёзам. Вот
показательный пример. Старые приятели (Анхель и компания) вспоминают своих коллег по радиопередаче
и то, что с ними сталось потом. Вот они говорят о некой Рут: … “Ruth, la lumi que salía de los servicios de señoras de
RNE, vestida con minifalda para hacer la carrera”. Г-жа Матерновская переводит: “Рут в один прекрасный момент надоело
выполнять распоряжения сеньоров со студии, и она отправилась в своей мини-юбке
делать карьеру”. Против самой такой фразы лично я ничего не имею. Если
только не сопоставлять её с оригиналом. А если сопоставить? Во-первых, в оригинале прямо говорится, что Рут – “lumi”. Г-жа Матерновская, видимо, такого
слова не знает, и потому следует правилу прожжёных
профессионалов: “Не знаешь значения слова
- выброси его, смысл произведения от этого сильно не изменится”. Вообще-то, насколько я помню, другой
профессионал, г-н Кардаильский,
тоже испытывал сложности с переводом этого слова. Ему выпало перевести фразу “На улице было много lumis”. Возможно, он сначала тоже
хотел выбросить этих ”lumis”
к чертям собачьим, но вовремя заметил, что без них предложение будет выглядеть
несколько сиротливо. Пришлось переводить. Вспомнив, что в испанском есть
похожее слово “luminosidad” – “освещение”, он его
немного сократил и перевёл “На улице
было много фонарей”. Получилось вполне пристойно. Но справедливости ради,
надо всё же сказать, что вообще-то “lumis” – это на жаргоне “проститутки”. Вот кого было много на
улицах! Что, впрочем, не исключает наличия там и фонарей, учитывая, что эти
самые “lumis” любят у этих фонарей тусоваться.
Ну, да ладно. Итак, эта Рут, оказывается, была проституткой. И она выходила (salía) из “servicios para señoras”. Вот
тут я просто удивлён. Как выпускница филфака может не знать этого
словосочетания? Ведь это не жаргон какой-то, это есть в каждом разговорнике.
Ну, предположим, студентки филфака разговорников не читают. Но они почти
поголовно летом подрабатывают гидами-переводчиками, и им почти каждый день
наверняка приходится отвечать на вопрос какой-нибудь сеньоры: “Por favor, ¿donde están por aquí servicios para señoras?” (Будьте добры, где здесь дамский туалет?) . Да, да, эти загадочные
на первый взгляд “servicios para señoras de RNE” – это просто “дамский туалет в здании RNE (Radio Nacional de España)”
и Рут именно оттуда выходила в
мини-юбке. Как показывает форма глагола (salía)
делала она это регулярно, видимо, каждый раз после окончания передачи. И здесь
не разовое действие (salió - вышла), а повторяющееся (salía - выходила). Это же грамматика за первый курс! Мда!
Видимо г-жа Матерновская
приняла “выход из дамского туалета RNE” за некий “выход
из повиновения сеньорам из RNE”. Кстати
в оригинале “сеньоры” – женщины (señoras), а в переводе мужчины.
Ну да ладно! Но в конце-то всё правильно? Ведь она
выходила “para hacer la carrera”, то есть “чтобы делать карьеру”?
Испанский – это такой хитрый язык! В нём наличие или отсутствие артикля и его
тип изменяют фразу до неузнаваемости. Вот вам пример: “meter una mano” (с неопределённым
артиклем) – просто "засунуть куда-то
руку", “meter mano a alguien” (без артикля) – “тискать,
лапать кого-нибудь”, “meter las manos en algo” (с определённым артиклем) – “ввязаться во что-то”. С этой “карьерой”
такая же хрень: “hacer carrera” (без артикля) – “делать карьеру”, “hacer la carrera” (с определённым артиклем) – “заниматься проституцией”. Вот так один артикль меняет весь смысл. Хотя,
может быть, между этими понятиями и не такая уж непреодолимая пропасть. Вы
только посмотрите, сколько людей делают карьеру, натурально занимаясь
проституцией!
Итак, господа, что мы имеем в результате нашего
расследования? Путана Рут после
окончания передачи переодевалась в дамском туалете RNE в свою рабочую мини-юбку и
выходила оттуда прямо на панель, чтобы предаваться своему сколь древнему, столь
и порицаемому поборниками морали ремеслу. Никаких бунтарских планов она не
вынашивала, а сеньорам (клиентам) никогда не перечила, что и позволяло ей
успешно делать свою, с позволения сказать, карьеру. То есть в действительности
всё было совсем не так как на самом деле. Сравните этих двух Рут. Вроде бы один и тот же персонаж, а
какие разные судьбы! Не правда ли? Итак, тут случай, когда, как говорил Хорхе Луис Борхес: “Оригинал неверен по отношению к переводу”.
Был у них ещё один дружок по радиопередаче – Маноло. В оригинальном тексте его имя сопровождают
определения “pasmo”и “madero”. В обычной речи эти слова означают соответственно “столбняк” (иногда в переносном смысле -
“изумление” или "нечто поразительное, потрясающее")
и “бревно" (в переносном смысле – “болван”). Г-жа же
Матерновская в своём переводе называет его то “умопомрачительным”, то просто “приятелем”. Но для Анхеля и компании (то есть на воровском жаргоне) эти слова –
презрительные прозвища полицейского, то есть что-то вроде “фараона” или “легавого”.
То есть они говорили: “А помнишь этого
легавого, Маноло?” Вот так!
4.
В книге довольно много примечаний переводчика. Я на
них не обращал особого внимания, но дойдя до статьи “Парадоксы грамматики”, решил к ним присмотреться. Всё-таки, можно
считать, что для филолога это текст по специальности. Здесь автор среди прочего
критикует некоторые модные тенденции в правописании. Суть их в том, что теперь
в словах иностранного происхождения иногда не пишут согласные, которые не
произносятся. Приводятся примеры слов,
которые часто пишут таким образом: “sicología” и “carné”. Переводчик разъясняет для читателей, не владеющих испанским, что“sicología” это неправильное написание
слова “psicología” (психология),
а “carné” это искажённое “carne”
(мясо, плоть). Тут я просто обалдел. При чём тут “carne” (“мясо”,
"плоть")? Это же примеры того,
что иногда пропускают непроизносимые согласные (и пример “sicología” -
“psicología”
это иллюстрирует). Требовалось пояснить, как надо правильно писать слово,
которое теперь часто пишут как “carné” и что оно означает.
Очевидно, что в этом слове должна быть непроизносимая согласная, которой нет в
“carné”. И такое слово есть, оно
довольно распространено – это слово французского происхождения “carnet” с непроизносимой “t” на конце. Оно означает “билет, удостоверение” (профсоюзный билет — carnet (carné) sindical, удостоверение личности - carnet (carné) de identidad). Ну как дипломированный
филолог может этого не знать и писать такую чушь? И действительно, написание “carnet” как “carné” узаконили. Теперь правильными считаются оба варианта.
Итак, просмотр профессионального перевода и этой
книги дона Артуро,
к сожалению, не принес желаемого удовлетворения.